1. Бегство от себя| 1- Любовь и смерть| 2. Пастухи и овцы| 2- Атис| 3. Краткая история существования Стаса| 3- Атис?| 4. Еще один кусок из жизни (или смерти?) Стаса| 4- Закрытые глаза| 5. Только тебя| 5- Экспресс-обучение| 6. Занимательная философия| 6- Ссора с Алитой| 7. Маятник Итлара| 7- Смерть и любовь| 8. Лед в его глазах| 8- Спустя| 9. Цифры и вечность
«Все истины, которые я хочу вам изложить, — гнусная ложь».
Курт Воннегут, «Колыбель для кошки».
1. Бегство от себя
(вместо пролога)
Была зима. Вернее, только начиналась: было, все еще, тепло, но снег уже прикрыл своей белизной поверхность земли и не скрипел, но жужжал под ногами. Облака были покрыты слоем пыли. Молодой человек, одетый по осеннему, вышел из подъезда пятиэтажного дома: широкие штаны, легкая куртка, «осенняя» панама и вязанные теплые перчатки. Под курткой был еле заметен бежевый шарф и белый свитер. Человек что-то искал… Это выражалось в потерянности взгляда, но не (выражалось) во всех его уверенных движениях и целенаправленности… Он шел. Шел долго, думая о чем-то своем и глядя вниз и чуть вперед. Дойдя до парка, он на пару секунд остановился и, взглянув на покрытые снегом верхушки сосен, направился внутрь. Город и технологи остались далеко позади. Лес густел с каждым шагом и темнел. Ветки преграждали путь, не давая двигаться далее. Казалось, что дальше никак не пройти. Но он шел свободно. Ветви, как будто расступались перед ним и приглашали в недра запретного леса. Следы, которые он оставлял за собой, потихоньку заметались, а вскоре он почти совсем перестал их оставлять и шагал слишком тихо для человека. При этом он не крался и не шел на цыпочках — шел, как шел до того…
В голове промелькнуло прошлое — то, из-за которого он отправился в лес, из-за которого построил собственноручно домик в чаще, из которого только что вышел прогуляться:
— Привет, Итлар! Как дела? — В зале было шумно — громкая современная музыка, которую он не очень любил… Это к нему подошел приятель — Алексей.
— О! Итлар! Привет! — Стало, как эхом раздаваться ото всюду. Он был общительным, нравился почти всем… Но вокруг было столько народа!.. Он не оставался один уже месяца три…
Он сделал еще несколько шагов вперед и теперь уже стоял на самом краю пропасти. Справа шумно разговаривал водопад. Внизу перешептывались большие, все в зелени, деревья. Сверху припекало ярко-красное солнце. За спиной — небольшой рюкзачок, колчан со стрелами и лук. На поясе — меч. Спокойное выражение лица. Голубые глаза. Длинные русые волосы. Заостренные вверх ушки. Душа ныла, стонала и просилась наружу, вдаль. А вдали было море. Большое, тихое, спокойное. Оно сливалось с небом, и нельзя было понять, есть ли оно вообще, но он верил, что есть. Именно в тот момент, когда он уже хотел начать спускаться вниз, он почувствовал что-то знакомое. Это были ощущения. Ощущения из прошлого, из-за которого он теперь был здесь:
— Я понимаю, Итлар, — говорил старик в темно-синей мантии с небольшой бородкой, — что для тебя это очень ответственный шаг. Это решающий шаг. Но его надо сделать в любом случае. Все равно это общество тебя не примет. Твои друзья и знакомые будут стары, когда ты все еще будешь молод. Ты станешь изгоем… Идем со мной…
И Итлар делал шаги вперед. Он шел, оставляя все позади. Шаг. Шаг. Шаг. Еще один шаг и все кончено. Он смотрит на этот огромный потемневший город внизу. На маленькие мелькающие огоньки машин и неоновых вывесок. Там. Далеко внизу. Делая последний шаг, он вспомнил ту ситуацию, из-за которой его теперь делал.
— Нет, Итлар, — говорила пожилая женщина в потрепанной одежде. — С тех пор как ты ушел, исчез, многое изменилось. Кроме меня, как ты видишь, ужасно постаревшей, никого из твоих друзей в живых не осталось. А ты совсем не изменился. Такой же спокойный, молодой и подтянутый, — тут она грустно улыбнулась.
Он улыбнулся и немного потупил взгляд. Затем более смело поднял его, и выпил вместе со всеми. Сейчас он сидел в компании незнакомых людей, ел и разговаривал обо всем. Он был моложе всех, один был старше лет на тридцать, а другой — совсем старик, со снегом на голове. Им было весело. Они смеялись и вспоминали былые времена. Пили рябиновую наливку. В комнате было ярко и сухо. Пахло жасмином и еще какой-то травкой. Сладкой.
За окном шел дождь. Дым кое-где поднимался от земли — это еще не догорели деревья. Мелькали молнии, и носился гром. Останки жилых десятиэтажных домов разнесло по всему двору. В песочнице валялись битые стекла, куски стен и оконных рам. На улице и в округе — ни души. Ни света. Не было и этих троих, сидящих и разговаривающих обо всем. Не было и его.
Он вышел из парка и направился домой. Синяя панама. Вязаные перчатки. Зеленая куртка. Широкие штаны. Заостренные вверх ушки.
25.08.2003
1- Любовь и смерть
Ему было холодно. Это на улице вот уже вторую неделю не появлялось солнце. Дома, естественно не топили вот уже… А обогреватель не включался из принципов лени и экономии. Наиболее комфортно в этой квартире себя можно было чувствовать в двух местах: в горячей ванной и в кровати, под одеялом. А под одеялом почему-то снились странные сны, похожие друг на друга как две снежинки. Правда, последние две недели сны его тоже чуть примерзли. Теперь в них вокруг лежал снег, была зима… Или шел холодный дождь и ветер пронизывал до самых костей. А он был в легкой осенней одежде и, наверно, замерзал… К черту сны! Сегодня он уезжает в дикость, наконец! Все уже достало, и муза не посещала уже с последних жарких дней. Надо собираться и ехать! Но так не хочется вылезать из-под теплого одеяла…
Надо сказать, что если бы он стал писать мемуары уже сейчас, то начинались бы они, скорее всего, так:
«Мое имя… совершенно обычное. В нашей стране тысячи людей называют себя этим именем. Оно настолько просто и скучно, настолько легко произносимо, что пользуется большой популярностью в нашей стране, да и в мире, в целом. Итлар. Фамилия моя не важна. Почему, — я думаю, любой мыслящий человек сможет найти для себя хотя бы одну причину. Я сирота. Круглый. Папу никогда не знал, а мама умерла при родах. По каким-то неизвестным мне причинам, меня не отдали, как всех детей в похожем на мое положении, в детский дом, а передали на попечение некоей женщине, подруге моей матери. Имя ее Вам ничего не скажет, да и не даст. Элиния…»
Тут он, наконец, собрался духом и встал. Умылся. Позавтракал. Когда начал собирать вещи, в комнату вошла Алита, его подруга, и, не говоря ни «здравствуй», ни «привет», начала:
— Чего ты ждешь в этой жизни, Итлар?
Он взглянул на нее и стал доставать из шкафа рубашки, штаны, свитера…
— Как это чего? — тут он задумался на несколько секунд, а затем продолжил: Смерти.
Секунд на пять Аля лишилась дара речи. За это время Итлар успел вставить еще пару фраз и уложить носки с нижним бельем:
— Ну, не то, чтобы жду. То есть, жду, но не каждый день. Жду в глобальном смысле…
— Не смешно, — серьезно выговорила она.
— И, слава богу, — с такой же серьезностью ответил он и пристально взглянул в ее глаза.
— Тебе не кажется, что ты еще слишком молод для того, чтобы умирать?
— А я не собираюсь умирать сегодня, — продолжил собираться Итлар. — К тому же, чего бояться смерти? Только из-за неизвестности? Да. Человек боится неизвестности, а поэтому и боится смерти. Но я же исследователь! Мне наоборот хочется узнать больше. Узнать больше обо всем. И об этом мире тоже. А смерть — часть этого мира. В ней нет ничего противоестественного. Обыкновенная смерть…
— Я в шоке, — смотрела на него с удивлением Аля и чуть покачивала головой. — Думала, что смогу узнать ради чего ты живешь, зачем,… а узнала о тебе такое…
— Какое такое? Ты и узнала, ради чего я живу. Ради смерти, для того, чтобы разгадать наибольшую загадку человечества: что нас ждет после смерти. И что в этом такого?
— Просто…, — пыталась найти слова Алита, — просто, наверно, я не хочу терять тебя…
— Но… Нет, что ты… Моя любовь к тебе и… вот это все… — они никак не взаимосвязаны…
Он уложил почти все свои вещи, и теперь подошел и обнял ее. Затем отстранил и стал заканчивать сборку.
— Ты скоро вернешься?
— А я-то, откуда знаю? Надеюсь, через месяц — два…
— А как же я?
— А ты,… а ты займись чем-нибудь.
Вообще-то, никакой Али не существовало — это была всего лишь его выдумка. Фантазия. Придуманный персонаж, с которым он периодически общался, который восполнял все то, что не могли дать окружающие. А дать они не могли многого. Почему-то, Итлар почти всегда чувствовал себя немного не в своей тарелке…
— Ладно, милая. Целую.
Он прошел в коридор, оделся, схватил сумку, вышел, закрыл дверь на ключ.
В электричке был пьяный мужик, женщина со своими проблемами, дама с собачкой и он с сумкой. Собачка стонала, из-за чего раздражала всех окружающих. Впрочем, может, это ему просто казалось. Может, она раздражала только его… И все бы ничего, если бы не пьянчужка, который приговаривал:
— Да, да, бедненькая. Да, конечно. Я знаю собак… Да, бедняжка…
Из-за этого собака выводила лишь новые трели, с большей силой.
Внутри что-то копилось, прибавлялось ко всем уже имеющимся раздражениям и проблемам. Копилось, но пока еще не было готово взорваться.
— А чего же ждешь ты? — спросил он у Али.
— Ну, не знаю… Перемен, благосостояния, счастья…
— Глупо.
— Как это? Почему?
— Это все слишком приземленное… Это не то, ради чего можно жить… Ну, сбудется это все, а дальше что?
— Как это что? Потом еще что-нибудь будет. Будет желание развиваться, совершенствоваться…
— А смысл?
— Как это «а смысл»? Ты меня в последнее время поражаешь своим пессимистичным настроем. Что с тобой?
— Ничто. Я просто жду…
Дальше они ехали молча и не разговаривали.
— Пискарная, — выдала голос в электричке. — Следующая станция…
На Пискарной он вышел и направился на север. Вначале по дорожке, потом по тропинке, а потом через густые заросли, которые, казалось, расступались прямо перед ним и пропускали в недра леса. Наконец, он дошел до домика.
Несколько часов все распаковывалось и прибиралось. Затем был зажжен камин.
Спокойствие, умиротворение. Он был один. Совсем один. Даже Алита куда-то подевалась и не показывалась.
То состояние, в котором он сейчас находился, называлось «не-мысль». Он просто смотрел на огонь, на угли, и ни о чем не думал.
Внутри было тепло и хорошо, ноги и руки оттаяли и размякли, за окном набирал силу холод. Но Итлару было уже все равно.
05.09.2003
2. Пастухи и овцы
Когда овцы видят, что пастух стал слишком стар и слаб, они начинают много блеять. Правда, это происходит лишь в том случае, когда собаки позволяют… Но, когда такое случается, это раздражает всех. И пастуха, и собак, и овец… Поэтому пастух должен принять какие-нибудь меры, чтобы стадо не разбрелось и осталось в его руках. Нужен кто-то, вселяющий доверия, кто-то, кто сможет повести стадо, кто-то умный, сильный… Впрочем, это не обязательно, а за частую даже не желательно. Тут, пожалуй, подойдет даже серая мышка. Только надо ее так преподнести и показать всем, чтобы казалось, что она не серая и не мышка… А в связи с тем, что дед уже немощный, созданием образа героя, в нашем случае, будут заниматься собаки. Но для того, чтобы герой стал таковым, нужен конфликт. Вот этот, например:
Давным-давно Курочка Ряба снесла золотое яичка, которое никак не кололось. Дед с Бабкой тогда сильно скандалили — никак не могли его поделить… Но как-то это все улеглось, и про яичко, вроде бы, забыли, и Бабка деньги снова стала Деду давать на развлечения всякие… Да вот только Дед все пил, да по бабам ходил и деньги тратил слишком быстро. В общем, опять они каким-то образом вспомнили про яичко, и снова оно оказалось у них на столе, не колющееся, не ломающееся…
И тут появляется наша мышка. Она пробегает по столу и слегка задевает яичко. Яичко падает, разбивается, и Дед с Бабкой с новой, большей, силой начинают скандалить и спорить.
Вот так. Раздор, которому нет теперь ни конца, ни края. А мышка радостно попискивает что-то там свое овцам. Естественно, что она становиться героем, а некоторые овцы даже начинают, чуть ли не молиться на нее, ставя иконки в уголки своих загонов… Про Деда все забывают, и стадом теперь, при поддержки собак, управляет ничто. Серость. Мелочь. Одним словом, маленькая, серенькая мышка.
Все-все молчу, только не лайте, пожалуйста…, — улыбалось большое лицо, с небольшой смольной бородкой, в телевизоре. Затем оно стало отдаляться. Появились руки. Тело. Ноги. Темно-синяя мантия… Когда оно отдалилось на расстояние около ста метров, оно протянуло руку к самому экрану и три раза постучало… Странно, стук был деревянным… Потом чуть сильнее… Потом еще…
05.09.2003
2- Атис
Итлар, наконец, открыл потяжелевшие веки и стал соображать, что происходит. Стук раздался снова.
— Иду, иду, — отбросил он чуть в сторону одеяло, встал из кресла и направился к двери. За ней, по-видимому, шел дождь, без грома и молний, зато буйный и сильный. — Кто там?
— Итлар, открой, пожалуйста, — мягко ответил незнакомый голос, и по неизвестной ему причине, Итлар подчинился, забыв про всякую осторожность. Перед дверью стоял человек в совершенно сухой одежде, с сухой коротенькой бородкой и сухими каштановыми волосами.
— Кто вы?
— Меня зовут Салхей. Я войду, а то на улице дождь? — не дожидаясь ответа, вошел непрошенный гость.
Итлар ошарашенный такой наглостью, ничего не говоря, закрыл дверь. А гость тем временем прошелся по комнате, подошел к камину и свалился в кресло, стоящее рядом с тем, в котором проснулся Итлар.
— Садись, садись, Итлар, — пригласил тот.
Он сел.
— Не волнуйся, ничего страшного не происходит. Я пришел с хорошими для тебя новостями. По крайней мере, они должны быть хорошими. Нет. Чаю не надо, спасибо, — пресек он жестом руки попытку Итлара встать и предложить. — Итак, представлюсь. Меня зовут Салхей Рифт. Не думаю, что мое имя тебе о чем-нибудь скажет, но должен же ты хотя бы знать, кто изменил всю твою жизнь.
— Что, уже? — вырвалось у Итлара.
— Я понимаю, что ты пока не видишь, каких бы то ни было перемен, но я перед тобой — и это главное. Впрочем, хватит красивых отступлений, перейдем к делу. Ответь мне на пару вопросов. Когда ты режешь какой-нибудь овощ, ну, огурец, например, какой толщины у тебя получаются кусочки?
— Ну, это, смотря для чего…
— Предположим, для салата, обыкновенного летнего салата, — не дал договорить Салхей.
— Три миллиметра, а что?
— Ты как-то вымеряешь, или, может быть, раньше, когда только учился готовить, мерил, сколько нужно отрезать?
— Нет. Я чувствую, что надо резать так, а не иначе, и у меня получаются такие кусочки, а не иные. В общем, руки сами все это за меня делают.
Салхей кивнул и продолжил:
— Кроме тебя, в этом мире нет ни одного другого существа, которое режет огурцы идеально-одинаковой толщины.
— Ну, и что? Каждый в этом мире — ли…
— Личность, — снова перебил Салхей. — Да, конечно. Только никто в этом мире не сможет так порезать огурцы. Но не в этом дело… Второй вопрос. Со скольки метров ты сможешь забросить камень в мусорную корзину, да так, чтобы не касаясь ее стен?
— Ну, это зависит от многих факторов, на ровной ли поверхности стоит корзина, сколько весит камень…
— Брось. Не придирайся к этим мелочам. Расстояние…
— Любое, в общем-то, — нехотя выговорил Итлар. Он не любил рассказывать другим о своих способностях.
— Замечательно. Могу тебя уверить, что в этом мире есть только одно такое меткое существо. Ты, — убедительно улыбаясь, посмотрел прямо в глаза Итлару Салхей. На этот раз тот просто промолчал. — Третий вопрос. Какое у тебя зрение?
— Идеальное.
— А слух.
— Тоже. И могу уверить Вас в том, что я не один такой…
— Конечно. И последний вопрос. Сколько сейчас в этой комнате живых существ?
По коже Итлара пробежали мурашки. Он медленно, не показывая своего смятения, отвел взгляд от Салхея в сторону Алиты, которая стояла справа от него.
— Двое.
— Нет, Итлар. Ты на самом деле, считаешь, что трое.
— Что за бред, — неуверенно произнес Итлар и потупил глаза.
— Ты же прекрасно знаешь, что трое. Как его зовут? Или ее?
— Алита.
— А! Алита. Очень приятно, — повернулся в ту сторону, в которую смотрел до того Итлар, Салхей и кивнул. Али молча моргнула в ответ. — Если честно, я ее не вижу. Это только твоя прерогатива. Впрочем, об этом ты узнаешь позже и не от меня. А теперь самое главное.
Салхей встал и чуть прошелся по комнате до точки, в которой свет от огня предавал ему большую величественность и статность.
— Ты — не такой как все. Ты — особенный. А особенный — потому что ты Атис.
04.10.2003
3. Краткая история существования Стаса
Стас был мальчиком. В данном случае слово «мальчик» играет роль не возрастного, а полового идентификатора. Можно было бы сказать: «Стас был юношей», или: «Стас был индивидом мужского пола», но от этого суть не меняется: Стас был мальчиком.
Возраст его колебался от нуля лет (если такое вообще бывает), и неизвестно до чего.
До окончания своей первой семилетки, он вел веселую беззаботную жизнь ребенка.
Затем наступили тяжелые годы получения знаний, он стал учеником. Причем, жизнь становилась тяжелее с каждым годом. И именно в тот момент, когда жизнь стала тяжелее в третий раз, у него дома появился компьютер. Это была страшная роскошь, но родители пошли на такие затраты, потому что его брату надо было срочно писать кандидатскую диссертацию. Впрочем, компьютер ему не помог, так как благодаря Стасу, тот сломался и перестал загружаться уже спустя два дня.
Время шло. Компьютер был починен, диссертация написана, и теперь Стас мог проводить больше времени сидя у маленького черно-зеленого светящегося экрана. Вначале он просто играл в игрушки, которые приносились на больших пяти дюймовых дискетах. Но это занятие стало надоедать уже через пару лет. Он без особых знаний стал смело лазить в загрузочные файлы и экспериментировать с ними. В ходе экспериментов выяснилось, что если стереть все данные в autoexec.bat’е или config.sys’е, компьютер перестает грузиться. Тот же эффект достигался путем правки command.com’а, msdos.sys’а и других himem.sys’ов. После получения столь драгоценных знаний, Стас принудительно меньше стал сидеть за компьютером.
Потом появились новый компьютер (к которому Стаса снова стали подпускать), MS Windows 3.11 и девочка Люба в их классе. Первое радовало, второе не огорчало, а третье впечатляло и наполняло Стаса теплом.
Шло еще какое-то время. Девочка Люба продолжала наполнять все внутри теплом и радостью. На смену 3.11 пришел 95. Стас перешел в седьмой класс. Этот год был связан с одним ярким событием в его жизни — с появлением программы «МС Ворд». Стас теперь не лазил по системным файлам, а всего лишь писал стихотворения, посвященные Любе. Вначале получалось не очень:
Люба, я тебя люблю.
Люба, почувствуй любовь мою.
Люба, ты — сама любовь.
Заставляешь быстрее по жилам течь кровь.
Но это не останавливало Стаса, и вскоре он стал писать стихотворения на уровне «Я Вас любил, любовь еще, быть может…». В форматировании, оформлении и проверке правописания текста помогал тот самый Ворд.
Время опять шло, компьютер вместе с программами на нем опять менялся. Стас уже оканчивал школу. И тут, появилась очередная новая версия Ворда. В ней было замечательное поле «введите свой вопрос». Как только Стас увидел его, сразу же ввел: «Как получить миллион?». На это программа сказала, что ответ на введенный вопрос найти не удалось и надо изменить формулировку. Стас, не долго думая, ввел: «Как получить много денег?» На это Ворд выдал несколько ответов, среди которых был один, поразивший до глубины души: «Смена страны и региона, используемых по умолчанию». Так Стас впервые задумался о том, где он живет, кто он, в чем смысл жизни и есть ли жизнь на Марсе.
По окончании школы, он вместе с Любой поступил в институт журналистики. Выяснилось, что оба увлекались творчеством. Но, если Стас писал стихотворения, то Люба предпочитала прозу и эпистолярный жанр. Они попали в разные группы и именно поэтому, больше общались не по телефону или тет-а-тет, а переписываясь. Но, как известно, любовь в письмах — то же самое, что и обед по телефону. Правда, Стас об этом еще не подозревал.
Период гиперсексуальности застал Стаса врасплох. Ни с того, ни с сего, он стал более сексуально-озабоченным и больше думать о половых отношениях, актах и сношениях. Люба со своими письмами постепенно отошла на второй план.
А в один из солнечных весенних дней, Стас познакомился с некой Таней. С тех пор он стал пить кофе (не растворимый, а «настоящий»), хоть не любил его и не разбирался в нем. Именно поэтому он брал всегда к нему еще и сахар, сливки и ту самую Таню. Вскоре, когда она ему отказала, он перестал пить кофе… с ней. Просто он уже не мог жить без него. Вернее, как он говорил сам себе, мог, но не хотел. Запах кофе, его кисловато-горький вкус навсегда запечатлелись в его мозгу.
«Казалось, что этот запах находится все время рядом со мной и старается впитаться во все мои органы. Даже печень чувствовала этот запах, все время нарастающий и нагнетаемый. Все сильнее и сильнее. Все громче и громче. Он медленно переходил в ор…
Так Стас познакомился с Юлей и пристрастился к галлюциногенным и психотропным средствам. С ней он общался долго. Вплоть до момента, заставшего Стаса врасплох — окончания периода гиперсексуальности.
Он понял, что в мире не существует чистой, настоящей, безоблачной любви, стал скучать, грустить, засыхать и гнить. С Юлей порвал, и снова вернулся к вопросам мироздания, гносеологии, диалектики и всем остальным. Стал увлекаться восточными философскими и религиозными течениями. Узнал, что такое «мунэн», «мусин», «дзэн» и «чань». Именно в этот сложный период своей жизни он завалил сессию и был отчислен из ВУЗа. А в армию его не пустили по причине не годности. В связи с этим, пришлось искать способы заработка себе на жизнь.
Дворником быть не хотелось, охранником или сторожем — не взяли бы, сантехником — пробовал, и не понравилось. Оставалось только одно — писать статьи, стихотворения и тому подобное в какую-нибудь дешевенькую газетенку. Так он волочился по своему Дао, ища работу, когда неожиданно наткнулся на Итлара.
04.10.2003
3- Атис?
— Я — …Атис? Ты меня только что оскорбил или как? — спокойным голосом, рассудительно проговорил Итлар.
— Нет, что ты?! Атис — это раса. Как человек, или эльф… В чем-то лучше, в чем-то хуже… Но к одному у них есть предрасположенность, которой нет у остальных; они обладают большим потенциалом, нежели все остальные живые существа, в одной области, — тут Салхей набрал в легкие побольше воздуха и выдохнул: убийства.
Молчание длилось около десяти секунд.
— Ты что издеваешься? Какие убийства?! — с некоторой насмешкой в голосе выкинул Итлар. — Да я… ни за что, никогда…
— Как это, какие? В основном, заказные. Из Атисов получаются лучшие наемные убийцы на свете. Другое дело, что, таких как ты, осталось очень мало… Ваша профессия передается по наследству, от отца к сыну, от матери к дочери.
— Я никогда не знал своих родителей, — понурым голосом, с грустными глазами, пробурчал Итлар.
— Да, я знаю. Дело в том, что в последние столетия «Объединенные Царства» стали истреблять Атисов. Под репрессии попала и вся твоя семья. Ты чудом уцелел — тебя вовремя отправили в этот мир вместе с верной подругой твоей матери.
— Пардон! Этот мир? Как это понять? — удивленно, все с той же насмешкой в голосе, произнес Итлар, — И что за «Объединенные Царства»?
— О «Царствах» я тебе расскажу более подробно чуть позже. А сейчас ты должен отправиться со мной в Амирон, это другое измерение…
— Здорово! — вскочил Итлар, в возмущении взмахнув руками. — Мой сон и мирный отдых неожиданно прерывает какой-то ненормальный, который утверждает, что Я — наемный убийца!!! И должен отправиться с ним в какой-то несуществующий мир! Тебе не кажется, что это глупо? Это слишком неправдоподобно! Я знаю, я сплю, ведь так?
Салхей промолчал и лишь спокойно продолжал следить за буйством Итлара, который стал нервно ходить по комнате.
— Знаешь, что я тебе скажу?! Я вижу все по-другому: ты сбежал из какой-то психиатрической больницы и случайным образом добрался до моего домика… — тут ход рассуждений Итлара споткнулся. Дело в том, что дорогу к его дому найти было практически невозможно. Только два живых существа знали ее — он и Алита. Итлар безнадежно вздохнул и, пройдя до кресла, в котором сидел до того, плюхнулся в него. Затем опустил голову на ладони, закрыв глаза. — Так что же ты еще скажешь? Как ты нашел мой дом?
— Я его не искал, а просто переместился к нему.
Салхей подождал, когда Итлар чуть успокоится и поднимет на него свой взгляд.
— В общем, хочешь ты того, или нет, тебе надо пойти со мной в Амирон.
— Ага, вот так прямо сейчас, ни с кем не попрощавшись!?
— Хорошо, иди, прощайся! Только что ты им скажешь? «Я должен уйти в Амирон, (это, кстати, в другом измерении) и, скорее всего никогда не вернусь»? Нет, Итлар. Так нельзя. К тому же, ты откроешь себя другим. О тебе будут знать те, кто не должен… Нет. Вставай!
Итлар выпрямился и вызывающе посмотрел на Салхея.
— Не бойся. Это не больно. Просто закрой глаза, — говорил Салхей, подходя поближе к Итлару, которого в это время мучили угрызения совести, и раздирала неуверенность в правильности этого поступка. — Вот так. Теперь сделай глубокий вдох.
«Куда меня несет?! Что я делаю!?», — вдохнул Итлар…
12.10.2003
4. Еще один кусок из жизни (или смерти?) Стаса
В комнате было темно — по-видимому, кто-то просто выключил свет. Но зачем же тогда отправлять его в эту комнату?! А говорили, что там все уже ждут…
И тут свет включился. Откуда он шел было не ясно и, в общем-то, уже и не важно. Оказывается, в комнате было много людей, которые теперь хором кричали «Поздравляем!» и «Ура!». Один человек из толпы сделал шаг вперед.
— Поздравляю, Станислав Алексеевич! — лучезарно улыбался он, в строгом черном смокинге, белоснежной рубашке с (естественно) накрахмаленным воротничком, с опущенными руками, сложенными в замок, в белых перчатках, цилиндре и изящной бабочке. В общем, весь вид его говорил о том, что тут какой-то праздник. — Поздравляю! Вы умерли!
Люди вокруг восхищенно аплодировали, перешептывались, улыбались и кивали Стасу. Все эти звуки сплетались в какой-то жутковатый гул.
Стас, шокированный всем этим, поставил чемодан рядом с собой и, сняв, стал мять в руках свою старую коричневую панаму, смотря вперед вдаль. На ощупь она была почему-то гладкой, но при этом впитывала тепло рук практически мгновенно. Плащ от всего происходящего обвис и потускнел.
— Вина? — подошел улыбающийся человек с подносом, на котором стояли бокалы с разными по цвету жидкостями. Стас рефлекторно протянул руку к тому, который был ближе и сделал глоток.
Действительно, в бокале было вино. Но не обычное, а какое-то странное — слишком крепкое… — после него хотелось чем-нибудь закусить. Оно моментально ударило в голову, и перед глазами все поплыло по часовой стрелке.
Спустя пару секунд Стас почувствовал, что лежит. Об этом можно было догадаться, основываясь на том, какую информацию давали осязание и зрение. А потом только осязание, так как смеющиеся и радующиеся люди продолжали плыть по часовой стрелке и удалялись в одну беленькую точку. Сразу. Все вместе. Спустя несколько секунд снова потемнело. И, вдруг, все вокруг залило красным, но не алым, а странно-желтовато-синеватым. Вначале Стас не понимал, что это, а потом догадался и открыл глаза. Оказывается, он лежал в ярко освещенной комнате на, по-видимому, операционном столе. Тело болело, особенно в области грудной клетки. Рядом никого. Он приподнял голову и чуть осмотрелся, а потом сел, щурясь и тяжело, нервно, аритмично дыша.
И тут в палату зашли два смеющихся и улыбающихся молодых человека в белых халатах, с пластмассовыми чашками и запахом кофе в руках. Они синхронно кинули взгляды на Стаса и замерли с ужасом в глазах. Затем переглянулись и опять уставились на него.
— Бо-оже, мой! — протянул один, не отрывая взгляда от Стаса. — Так он жив! А мы уже внутренние органы продали…
— Вот черт! — медленно выговорил второй, проводя ладонью левой руки снизу вверх по лбу. — Попадет же нам от профессора! Говорил же, надо анатомию лучше учить!
У Стаса замерло сердце (по крайней мере, так показалось) и сперло дыхание. Он тупо смотрел на них, пытаясь воспринять и прочувствовать до самой глубины всего, что осталось, сказанное.
— Чего делать-то будем?
— Может, сгонять к покупателю, выкупить, пока он далеко не ушел?..
— Не, денег жалко. А, может, — загорелся второй, и оторвал, наконец, взгляд от Стаса, — ему чужие органы вставить?!
— Но у нас в банке только органы животных, — растерянно посмотрел на второго первый.
— Нормально. Надо просто подходящего размера подобрать.
— Сидите здесь, и никуда не уходите, — обратился первый к Стасу. Тот лишь еле заметно кивнул в ответ и принял позу «недомыслителя» (обе руки подпирали подбородок). Двое ушли.
В голове мелькали странные мысли о побеге и его невозможности. О необратимости будущего и предназначении человека. О ничтожности и беспомощности личности.
Вдруг, подбородок потерял точку опоры, голова соскочила, упала и сильно обо что-то ударилась.
12.10.2003
4- Закрытые глаза
Голова шумела и болела. Во всем теле слабость. Итлар лежал на сухой земле. Было жарко, но не душно. Он осторожно открыл глаза и посмотрел по сторонам. Вокруг — густой лес. Необычный. Деревья большие и с листьями, по форме схожими с кленовыми, только выпуклыми и синего цвета. Верхушек не видно. Тихо и немного жутковато. Салхея нигде не было видно. Итлар встал (пересиливая боль и усталость) и осторожно отряхнулся, так, чтобы не сделать больно голове неловким резким движением.
— Приветствую тебя, Итлар! — воскликнул голос откуда-то сверху и совсем близко. — Ты в Амироне!
— Кто здесь? Кто это говорит? Покажитесь!
— Это я, Салхей. Но показаться тебе не могу, так как для того, чтобы увидеть меня тебе надо хотя бы открыть глаза.
— Но они и так открыты! Где ты?
— Нет, тебе просто кажется, будто они открыты, — спокойно, убедительно проговорил голос. — На самом деле, ты сидишь в кресле напротив меня с закрытыми глазами. И не пытайся понять. Ты должен сам почувствовать это. Ну, же!
Итлар вздохнул и покачал головой, но, решив, что другого пути нет, быстро сдался и попытался ощутить.
— Итлар, попробуй закрыть глаза и открыть их снова.
Он так и сделал, но очень медленно, надолго задержав веки закрытыми. И тут он увидел, как странный лес сплетается с чем-то еще, и через деревья к нему приближаются странные предметы и чье-то лицо. Потихоньку лес стал редеть, разошелся в стороны и исчез вовсе. Только теперь стало ясно, что Итлар действительно сидит (в жестком кресле из неизвестного материала), а над ним склонился Салхей, который сразу же заулыбался, когда глаза Итлара чуть свелись, чтобы сфокусироваться на нем.
— Вот так! — выпрямился он и посмотрел на Итлара сверху вниз.
— Что это было? — еле ворочая языком, проговорил Итлар.
— Амирон, — небрежно бросил Салхей и подошел к окну.
— А можно чуть поподробнее?
— Подробнее — вот, — подошел к небольшому столику Салхей, взял с него старую коричневую книгу с промасленными страницами и витиеватым большим названием и протянул Итлару. — Это ты потом, как-нибудь прочитаешь. Здесь есть все… Ну, почти все. Про Амирон, про Атисов, про «Объединенные царства»… В общем, почитай — тебе полезно. А сейчас — ты очень устал, и голова, скорее всего, болит. К тому же, завтра у тебя тяжелый день… Давай я тебя провожу в твою комнату. Тебе надо поспать.
Еле волоча ноги, Итлар пошел за Салхеем и уже спустя пару минут лежал в прохладной, расправленной постели. Потом он уснул…
16.11.2003
5. Только тебя
— Вакурин Станислав Алексеевич. Ага, — поднял глаза таможенник. — А почему не похожи на свою фотографию?
— Ну, тут я просто побритый… А сейчас бороду отрастил.
— Хм, — фыркнул тот и еще раз бросил взгляд на фотографию. — А вот тут, на шее родинка есть… А у вас?!
— Нету. Я ее удалил.
— Хм, — фыркнул тот снова. — А как же волосы? На фотографии светлые и короткие, а у Вас, вроде как, каштановые и длинные…
— Да…, я тогда красился и коротко стригся. Нужно было, для работы…
— Хм. А глаза?
— Что глаза?
— На фотографии они у Вас красные…
— Ну, это просто такая фотография получилась…
— Хм, — задумчиво подергал свою коротенькую бороденку таможенник, после чего протянул паспорт и буркнул:
— Ну, хорошо. Добро пожаловать в Ситон!
Где-то рядом разносилась информация о начале очередной посадки на очередной рейс, за дверью на улицу мерзли усталые таксисты, шел снег, и не хотелось выходить.
Шаг вперед.
Он поправил галстук, взглянул на левое плечо в поисках перхоти (затем правое) и занес правую руку, замерев так на одну-две секунды. Потом — ненавязчиво постучал костяшками пальцев. За дверью молчали. Стас чуть поколебался и постучал еще раз. Опять молчание. Затем, стесняясь, он чуть приоткрыл дверь и заглянул. В кабинете было два человека: один сидел с закрытыми глазами, развалившись в шикарном кожаном кресле, а другой сидел, чуть повернувшись правым боком к столу первого. Сейчас они молчали. Стас собрался духом и, открыв дверь, зашел вовнутрь.
— Здравствуйте, Алексей Михайлович! — обратился он к человеку в шикарном кресле, на что тот лишь слегка приоткрыл левый глаз и взглянул из-под века на Стаса. — Я к Вам по поводу моих стихотворений. — На это человек в кресле лишь устало вздохнул и приоткрыл правый глаз. — Я — Вакурин. Вакурин Станислав Алексеевич.
— Ну? — изрек, наконец, Алексей Михайлович.
— Мне сказали зайти к Вам…
— Да?.. — приподнял правую бровь тот.
— Да, к Вам, — немного растеряно пробормотал Стас. — Мол, Вы можете что-то сказать по поводу моего цикла стихотворений «А вы знаете, что «У»?..»
— Ах! У-у-у-у! — протянул Алексей Михайлович. — Да, — затем, чуть наклонив голову в сторону сидящего на стуле, лениво выдавил:
— Ну?!
Молодой человек кивнул, вскочил и возник прямо перед Стасом…
Шаг вперед.
Секретарша увлеченно играла в какую-то игру за компьютером и не обращала никакого внимания на то, что Стас уже закончил.
Проходя мимо ее стола, с минимальным напряжением, Стас положил стопку бумаг формата А4 (скрепленных в двух местах и с надписью на первом листе » А вы знаете, что «У»?..») и подошел к двери. Затем, как будто во сне, протянул руку к ручке и потянул на себя.
Шаг вперед.
— Еще, — закусывая копченой колбасой, морщась, подвинул чуть ближе к бармену рюмку Стас.
— Может, все-таки огурец дать? — сочувственно спросил бармен, наливая еще водки.
— Нет, — отрезал Стас, взял рюмку и выпил, снова закусив колбасой. — Еще.
Но бармен отозвался не сразу, так как обслуживал только что севшего за барную стойку, слева от Стаса, молодого человека в длинном черном кожаном плаще с крутыми черными очками. Из-за того, как Стас смотрел на него, незнакомец медленно повернул голову вправо, и лицо его приняло вопросительное выражение.
— Проблемы?
— Да, — не ожидая от себя такого, выдавил Стас. И тут его понесло. Он стал рассказывать о себе, о том, как он работал сантехником, о том, как стал поэтом, о том, что стало с его «У»… В общем, обо всем подряд, без сохранения хронологического порядка. Получалось у него слишком медленно, занудно, одинаково и неправдоподобно. Молодой человек вежливо слушал и потягивал свой виски, смотря на барную стойку. — А ты? — наконец, закончил Стас и обратился к слушающему. — Чем занимаешься?
— Всяким.
— Ну, а конкретнее?
— Зачем тебе?
Этот вопрос поставил Стаса в тупик, и теперь он сидел и тупо глядел на свою рюмку, пытаясь найти ответ.
— Скажем так, — смиловался незнакомец, — я работаю по заказам.
— Хм. И что же тебе заказывают?
— Всякое, а что?
— Просто интересно.
Образовалась пауза, размером в тринадцать секунд.
— Меня, кстати, Стасом зовут.
Незнакомец подозрительно взглянул на Стаса, что-то оценил и назвался:
— Итлар.
— Итлар? Какое интересное имя! — оживился Стас.
— Имя — как имя!
— Имя как имя? Ты еще скажи, что оно настолько просто, скучно и обыденно, что не представляет совершенно никакого интереса… Я знаю только одного человека с таким именем… Тебя.
— Прими мои соболезнования.
— В связи с чем?
— С тем, что ты знаешь только меня.
— Только тебя, — повторил Стас, вдумываясь в смысл произнесенного. Только тебя. Только тебя. Знаю только тебя (крутилось у него в голове). Он посмотрел, наморщившись, на свою рюмку и стал соображать. — Я знаю только тебя? А остальных я знаю? — он перевел взгляд влево, но Итлара уже не было. — Эй! — встал Стас и окинул взглядом все помещение. — Только тебя!
— Только тебя!
— Только тебя! — открыл глаза Стас и понял, что только что проснулся. Он лежал на кровати, в своем номере Отеля «Ситон стар» и повторял сон. Стас помнил всю сцену с Итларом до мельчайших деталей. Казалось, что все это было наяву. Нет. Лучше бы разговор с редактором был сном, а не наяву… Я знаю только тебя… — Боже мой! На сколько же мало я знаю! — впервые за всю свою сознательную жизнь, сообразил Стас.
16.11.2003
5- Экспресс-обучение
…а проснулся лишь на следующий день. В комнате уже был Салхей, который напоил Итлара какой-то настойкой, моментально взбодрившей и разбудившей. Потом они позавтракали. Салхей рассказал, о том, что Итлару, обладающему большой ловкостью, проворностью и скоростью, не хватает базовых элементов, которым тот его научит и о которых поведает сегодня же, так как времени мало и работать надо быстро… Учитывая способности Итлара, будет достаточно потратить не больше года для того, чтоб достичь высокого уровня в технике убивания. Тренировка началась спустя час…
— Во-первых, наносить удар можно чем угодно и как угодно, просто нужно знать общие принципы, о которых ты узнаешь в свое время, — внушал Салхей в тот день, в то время как Итлар стоял и слушал, не смея перебить. Салхей внушал доверия и как-то очаровывал, приковывал, заставлял внимательно слушать, не перебивать и не перечить. — Один из главных аспектов правильного удара — расслабление. Мышцы конечности расслаблены — удар быстрый, четкий, сильный и болезненный. Не расслаблены — конечность закрепощена, а в таком состоянии можно нанести удар с силой только процента на 2-3 от максимальной. Вот попробуй…
— Второй важный момент — точки соприкосновения и атаки, — говорил Салхей Итлару, у которого болели все мышцы (даже на позвоночнике), на следующий день. — Первая — это та, в которой конечность касается тела. Вторая — куда конечность направляется во время удара. Например, точка атаки — сердечная мышца. Не важно какая. А точка соприкосновения — грудь. Удар получается более мощным и более пробивающим, если точка атаки не совпадает с точкой соприкосновения. Вот попробуй…
— Еще один момент — пределы, — говорил Салхей на третий день и показывал и рассказывал про пределы.
С каждым днем Итлар становился сильнее и опытнее. Он впитывал информацию без остановок, и ловил все на лету.
За пределами шли защитные приемы (пассивная и активная защита), за ними, переплетаясь со всем изученным — атакующие. Вначале руками, потом ногами. Потом упражнения на изменение психики.
Например, в одном из таких упражнений, Итлар стоял на расстоянии десяти метров от Салхея и должен был спокойно провожать взглядом пролетающие мимо предметы, бросаемые учителем. Предметы были разные: мягкие мячики, камни, булыжники, ножи, дротики и сюрикены — и пролетали иногда на расстоянии двадцати сантиметров, а иногда и половины — одного. При этом Итлар должен был стоять как вкопанный и не шевелиться. Причем за более мелкими предметами наблюдать было тяжелее.
Затем Салхей научил Итлара убивать тем, что попадет под руку (начиная от специализированных видов оружия, таких как «Нунтяку» и заканчивая зонтиком, вилкой, ложкой…). После этого шли уроки, касающиеся правильной техники броска. Изучение метательных видов оружия. Теперь уже Итлар кидал разные предметы в сторону Салхея (и эти предметы должны были пролететь на определенном расстоянии от учителя), вначале с расстояния десяти метров, потом двадцати, тридцати… пятидесяти…, ста…
— Все. Мне больше нечему тебя учить, — заявил Салхей спустя полгода. — Это все, что я знаю. Вот теперь ты можешь убить чем угодно и кого угодно. Ты готов к службе. Осталось две вещи: вручить тебе меч твоего отца, Остар, и помочь с трудоустройством.
Меч был очень интересным — с двумя наиострейшими лезвиями. На самом деле, это было два коротких меча, соединенных в один (благодаря способности металла, из которого сам меч был изготовлен, притягивать только такой же металл), которые легко разъединялись при необходимости.
А за эти полгода Итлар стал более молчалив, из-за всех произошедших событий. В частности из-за ссоры с Алитой…
16.11.2003 — 03.12.2003
6. Занимательная философия
— Му? — вопросительно кивнул Первый, показывая бутылку тыльной частью Второму.
— Угу. — Отозвался тот. — Пятизвездочная?!
— Хм! — фыркнул Первый давая понять, что у него все самое лучшее и хуже он не держит, открыл бутылку и наполнил два широких бокала до трети.
— А закуска?
— Есть печенье. Сухое. Сладкое. «Большевичка»…
— Ну-у-у! Ма шер ами! Закусывать печеньем!? Как можно-с?!
— У тебя есть что-то другое?
— Нет, — чуть вздохнул в ответ тот, — Ладно. Печеньем, так печеньем…
Они взяли бокалы в руки, обняв ладонью донышки, и, потихоньку (маленькими глотками) потягивая и закусывая печеньем, стали пить.
— Ты знаешь, что такое «мунэн»? — спросил Первый Второго.
— Мунэн? Что это?
— Мунэн — это не-мысль; в буддизме — состояние сознания, в котором отсутствует мышление.
— Концептуально! — расплылся улыбкой по лицу Второй и погрузил свой взгляд в никуда. — А с тобой было когда-нибудь такое?
— Да. Было дело, — с ухмылкой знатока, помогающего новичку встать на путь истинный, ответил Первый. — Я одному клиенту переустанавливал СОИ, а на вчера мы с ребятами так упились, что тогда опохмеляться пришлось. И думать вообще ни о чем не хотелось. И тут он-то и наступил. Мунэн, то бишь. Вообще, реально так! Работаешь и ни о чем не думаешь…
— Круто! Интересно, а как это можно описать, если человек, не думает… о чем бы то ни было… и… — тут мысль его оборвалась, Второй стал копаться в себе, подбирая слова, помогая себе руками и глядя на бокал, почти полностью опустошенный. — Ну, ты понял? — поднял он голову и вопросительно посмотрел на собеседника.
— Ага. Но это все фигня. Вон, Петрович рассказывал, что один раз упился до такой степени, что два дня ни о чем думать не мог — больно было.
— Круто! Вот это мунэн! — отвел чуть вверх правую руку Второй (собрав пальцы в небольшое колечко) и, чуть пошатывая ею в воздухе, улыбнулся.
— Во-во, — кивнул Первый, чуть приподняв брови. — Тебе еще налить?
— Давай.
Бутылка опустела, и содержимое ее теперь находилось только в бокалах и желудках.
— А про «Дзэн» слышал?
— Дзэн? Это то, что Петрович медитацией называет?!
— Угу, — сделал небольшой глоток Первый, поболтал жидкость по всему рту, проглотил, и медленно, статно, взяв печенье, откусил кусочек. Печенье моментально рассыпалось во рту… — Ну, значит, ты этот прикол знаешь.
— А, этот! — рассмеялся дурацким смехом Второй, прижав ко лбу ладонь правой руки и не выпуская бокала из левой. — Да, это круто было! Петрович СОИ менял и…
— Не… Не СОИ, а СВЖ!
— Разве? — оттянул чуть назад голову Второй, уже убрав правую руку.
— Да, точно тебе говорю! — внушал Первый, кивая и болтая указательным пальцем правой руки. — Тогда мы просто еще не ввели эти термины… Петрович, наверно, попутал. Ну, вспомни! СОИ — Система Отвода Испражнений, а СВЖ — Система Ввода Жидкости. Там еще текло что-то, как всегда, и хозяева модной квартиры снизу все ругались… оказалось, что причина не в СОИ, а в СВЖ…
— А, ну да… точно, — кивнул Второй, чуть прикрыв глаза. Затем сделал последний глоток и поставил бокал на железную проржавевшую канистру. Тоже сделал и Первый. — Фух! Ну, идем на участок или в магазин за еще одной?
— Давай, опять монетку кинем?
— Ок. Если «орел» — идем еще за одной. Если «решка» — идем работать.
— Давай, бросай.
Выпал «орел», они вздохнули, но идти надо было… Надо было идти в магазин за еще одной бутылкой водки «Пятизвездочная». Сантехники встали, окинули взглядом комнату в поисках забытых вещей и пошли, решив, что эта уж точно на сегодня будет последней. А на участке текло, образовывая неприличное по величине и форме мокрое пятно, полностью выражавшее отношение Первого и Второго ко всем вокруг.
16.11.2003
6- Ссора с Алитой
…Основной отличительной чертой Атисов от других существ является их долголетие. В то время как простые смертные живут не больше ста лет, Атисы, за частую, доживают до пятисот, при этом большинство из них умирает естественной смертью, так как даже старый Атис по своим умениям и физическим данным не уступает молодому. Все Атисы очень ловки и обладают превосходной реакцией, наряду с психическими расстройствами и нарушениями, что, впрочем, не особенно выдает их из массы живущих в Амироне и других мирах. Детей Атисы могут иметь не больше двух — так устроена их физиология. Они не любят постоянство и чаще стремятся внести перемены в свою жизнь…
Боже мой! Пятьсот лет! И еще столько надо прожить?! Кошмар!
— Да, ладно. Не такой уж и кошмар, — вошла в комнату Алита. — А представь, если б ты родился эльфом каким-нибудь в другом мире?! Радоваться надо, что ты Атис. Ты столько времени самосовершенствованию сможешь посвятить…
— Смогу? — возмутился Итлар. — Наверно, в большей степени вынужден буду! Если не покончу жизнь самоубийством раньше…
— Не покончишь. Это же не вписывается в твои незыблемые принципы… Но ты не расстраивайся… Тебя, на самом деле, не существует, — спокойным голосом проговорила Алита и подошла к окну.
— По поводу существования кого-либо можно еще поспорить… — съязвил Итлар.
— А чего тут спорить-то? Есть только Я! И это факт. А Я, в действительности, не здесь, а где-то еще. Просто мне захотелось, чтобы был ты, чтобы я выглядела так, а не иначе, чтобы мы сейчас с тобой были в этой комнате и разговаривали. Чтобы время шло именно так, а не иначе. Вот и все.
— Бред какой-то! Придуманный мною, не существующий человек, заявляет, что на самом деле не существую я! Но Я есть! Вот он Я! — подергал себя за рубашку Итлар.
— Молодец. Дело в том, что это я решила, что ты должен сказать то, что ты сейчас сказал, — повернулась Алита и пронзила Итлара насквозь своим непоколебимым взглядом. — Понимаешь ли, я тебя вижу со стороны. Для меня ты не чувствуешь, не думаешь. Ты всего лишь кукла. Тебя нет. Но ты не должен обижаться, так как это нормально.
— У меня нет слов, — шокировано проговорил Итлар. — Как это так?! Я же соображаю, думаю. Как может «Я» не существовать?! Это невозможно!
— Конечно, ты этого не поймешь и не осознаешь, если сам не захочешь понять. Но это правда, и с этим ничего не поделаешь.
На две секунды в комнате воцарилось молчание, которое было нарушено Итларом, решившем перейти в атаку:
— Странно это слышать от тебя, существа, которое могу видеть и с которым могу общаться только я! Тебе не кажется, что если не станет меня, то и тебя не будет?! Это же я тебя создал!
— А с чего это ты взял, что ты меня создал?.. — легко с чистыми глазами парировала Алита, чуть склонив голову. — И почему ты считаешь себя единственным, кто может меня видеть и слышать? Кто тебе сказал эту глупость?! Просто я пока не хочу, чтобы остальные знали о моем существовании. А вообще, с кем хочу — с тем и разговариваю!
— Итлар! — неожиданно вошел в комнату Салхей. — Пойдем, я тебя кое с кем познакомлю.
Тот постоял еще пару секунд, не отрывая взгляда от Алиты, а затем, направился за Салхеем.
Это был последний разговор Итлара с Алитой, но он еще об этом не знал…
03.12.2003
7. Маятник Итлара
Он безразлично двигался то влево, то вправо, толком не осознавая, где это самое лево, а где то самое право. Качался из стороны в сторону, издавая при этом одинаковые щелчки. Перед ним была стеклянная дверь, а за ней комната. Сейчас на него внимательно смотрели два зеленых глаза, соответственно, двигаясь то влево, то вправо.
— Интересный маятник, — наконец, оторвал свой взгляд Стас и, выпрямившись, направился в сторону Алиты. — Забавно качается и щелкает.
Алита лишь хмыкнула в ответ, не отрываясь от чтения какой-то книжки, с надписью «Об Амироне и его существах…» на обложке.
— Что читаем? — подошел Стас сзади и, обняв ее за талию, заглянул в книгу.
— Вот. Послушай. «Атисы, за частую, доживают до пятисот, при этом большинство из них умирает естественной смертью…» Хотя это не интересно…
Алита перелистнула пару страниц, ища что-то глазами, а потом споткнувшись о какое-то слово, продолжила читать:
— Вот. «Имеют психические расстройства, как уже говорилось выше. Эти расстройства, за частую, принимают очень интересную форму постоянных визуальных и слуховых галлюцинаций. Наипростейшие формы выражаются в появлении так называемых «спутников». Причем, сами Атисы осознают, что их «спутники» на самом деле не существуют, но ничего с этим поделать не могут…»
Стас поцеловал Алиту в шею и стал равномерно покрывать поцелуями ее плечи, в то время, как руки его заскользили ниже талии, по направлению к ногам…
— Первый раз встречаюсь с таким странным случаем, — не обращая внимание на ласки Стаса, воскликнула Алита. — Больной, признающий, что он больной и не желающий лечиться… Это нечто. В моей практике такой случай — первый. Как он себя называет? — повернулась она, вовремя остановив рукой приближающееся к ее губам лицо Стаса.
— Итлар, — немного удивленно пробурчал тот через ее изящные пальчики.
— Забавно. Что такое «Итлар»?.. Первый раз слышу… Звучит, как цифра 4…
— Почему 4?
— Не знаю, — убрала руку Алита и, развернувшись, снова углубилась в изучение книги. — Просто мне так кажется… Впрочем, я, наверно, где-то об этом слышала… или читала.
Стас убрал руки с ее тела, выпрямился и пошел снова смотреть на маятник.
— Знаешь какую профессию он себе выбрал в своем выдуманном Амироне?
— …
— Ассассин. Или как это еще называется, Киллер, наемный убийца.
— Забавно. Наверно, такой, в черном плаще, черных очках, с каменным лицом…
— Да. Именно такой, — чуть удивилась Алита и повернулась в сторону Стаса. — А почему ты так решил?
— Не знаю, — безразлично дернул плечами тот. — Мне такой недавно приснился, тоже Итларом звали…
— Хм… Интересно…
— Ничего интересного, — пробубнил Стас немного обиженным тоном.
Она улыбнулась правым краешком губ и продолжила:
— Нет, нет… Дело в том, что ему сняться очень странные сны. Вначале мы могли знать об этом лишь с его слов, а потом, уже сами смогли их зафиксировать с помощью мыслеридера. Сны ему, надо сказать, сняться очень яркие, пестрые и оригинальные. Ни одному человеку, уверяю тебя, ничего подобное не сниться… И что самое интересное, он сам не понимает, где сон, а где реальность, даже, когда просыпается, так как из-за его расстройств реальность принимает излишне нереальные формы…
Алита замолчала и вопрошающе посмотрела на Стаса, мол, слышал ли, слушал ли…
— Ну, и что?! Псих как псих. Таких много, ничего особенного.
— Нет. Такой один. Этот случай уникален!
Стас еще раз молча, безразлично пожал плечами. Алита отложила книгу, встала и, подойдя к Стасу, обняла его сзади, прильнув головой к спине. Стас обнял ее руки и улыбнулся.
А он продолжал качаться из стороны в сторону, не обращая ни малейшего внимание на происходящее в комнате. И даже на то, что происходило дальше на столе, напротив него. Он просто мерно качался то влево, то вправо, издавая одинаковые щелчки.
А Итлар спал.
23.01.2004
7- Смерть и любовь
Он был один. В том смысле, что в комнате не было никого. Впрочем, и в остальных смыслах тоже. Было темно — ночь. Только луна одиноко возвышалась над крышами домов. Другая только что зашла и появится теперь только перед самым солнцем. Настроение было плаксиво-слезливым… От этого на душе становилось гадко и обидно.
Алита ушла. Ушла навсегда, ничего не сказав. Исчезла. По-видимому, решила выбрать себе другого «хозяина». От этого Итлар чувствовал себя брошенным, потерянным и никому не нужным. Он пытался сам воссоздать образ или создать новый, но ничего не получалось. Ее не было. Она просто ушла. А остальные образы умирали еще на стадии зачатия.
Итлар перевернулся на другой бок и сунул правую руку под подушку. Рука автоматом нащупала наипрохладнейшее место, еще не согретое теплом левой, и там и осталась. Он поджал под себя ноги и свернулся калачиком. Черт подери! Как же гадко быть кинутым. Почему?..
Итлар лежал и задавал себе вопросы, на которые не знал ответы, да и никто, наверно, не смог бы ответить ему.
В душе звучала какая-то отдаленно знакомая, печальная мелодия, под которую замечательно подходили незнакомые слова. А он молчал.
Мелодия мягко переваливалась с боку на бок и разрывалась на кусочки, соединяясь в новые взлеты и падения. Лита, та-та… А-ли-та, да…
Как трудно, когда вокруг тебя (прямо здесь, вот оно…) есть что-то неощутимое… Кажется, это называется воспитанием… или нормами, принятыми в обществе… Он точно не знал названия, зато чувствовал это. И это закрывало и запирало его. Он становился хладнокровным, спокойным… когда это окружало его. А окружало практически всегда. Практически…
Сегодня это что-то дало брешь… Сегодня было его первое задание. Вернее, он выполнял свое первое задание. Он подкрался на корточках к своей жертве, по привычке не издавая ни звука, чуть приподнялся на носочках, а затем нанес удар в сердце. Этот наипростейший удар, нанесенный с отработанной расчетливостью и жестокостью, мгновенно возымел действие на человека. Тот побелел и повалился на пол. С жертвой было покончено.
Но именно в тот момент, когда жертва падала, нечто дало брешь. В глазах у Итлара промелькнули ужас, страх, жалость, что-то белое и открытое на фоне черного и замкнутого. Этого человека больше нет. Он пропал. Исчез. Осталась лишь оболочка, которая в свою очередь пропадет спустя какое-то время. Нет одного из «Я»… Нет этого совершенно незнакомого и совершенно ненужного Итлару человека. И не стало его практически мгновенно. Какая-то доля секунды, за которую можно было бы ухватить жизнь, как за ниточку из распускающегося свитера… Итлар мог помочь дважды. Итлар мог не убивать. Итлар мог спасти…
А теперь он был один.
Один.
Ночь.
Тоска.
Луна.
Печаль.
Звезды.
Одиночество.
Ветер.
Грусть.
Темнота. Калачик. Прохлада. Рука. Подушка. Сон…
15.01.2004
8. Лед в его глазах
Ата сидела и пила кофе. Кофе был черный, горький, крепкий. Такой, как и всякий кофе не «из ведра». Блюдечко в правой, чашечка в левой. Мягкий бежевый диван. Нога на ногу. Спина к спинке. Белый махровый халат. Полотенце на голове. Нахмуренные тонкие изящные брови.
— Это глупо! — прокричала она кому-то в другой комнате. — Ну, почему же ты меня никогда не слушаешь!? Я тебе говорю, нам надо быстро уезжать отсюда!
— Аточка, милая моя, — раздался с кухни голос Криса, — почему ты веришь всяким бредням странных людей? К тому же, ты мне предлагаешь вот так просто бросить все: бар, друзей, партнеров — и кинуться сломя голову в Притолию… — совершенно незнакомое государство, с незнакомыми обычаями и незнакомым языком… Да это сумасшествие!
— Это не сумасшествие, а попытка остаться в живых!..
— Ну, сколько можно!? — наконец, вошел в комнату, застегивая пуговицы на манжетах белоснежной рубашки, Крис. — Ты меня этим достаешь уже почти целую неделю!
Уже почти целую неделю Ата доставала Криса своими просьбами прислушаться к ее словам, но его, казалось, абсолютно не беспокоило то, что она пыталась втолковать.
С другой стороны, может, Крис действительно прав?.. Когда она последний раз видела Итлара до того момента? Лет десять назад, не меньше?.. Да и был он тогда абсолютно другим. Помнится…
…Итлар вошел в комнату.
— Ата! Ты чего тут тоскуешь?! Пойдем танцевать! Сбрось печаль со своего светлого личика!
Она улыбнулась. Он, в свою очередь, улыбаясь, подошел поближе и сел рядом с ней.
— О чем грустишь, принцесса?
— Да так…
Она заглянула ему в глаза. Там бушевала романтика, радость, огонь и любовь…
…А этот Итлар был в темных очках. Он был холоден. В глазах, которые появились потом и, как казалось, были почти такими же, был лед. Лед. Туман. Дым. А за ними ничего не видно. За эти десять лет с ним случилось что-то страшное, ужасное. Он стал наемным убийцей? Никогда бы не сказал, что он способен на это. А, может, это все просто какая-то глупая шутка? Итлар любил подшучивать над своими друзьями… Но не так же! Если это шутка, — то самая идиотская из всех, которые совершались на этом свете!
— Ну, все! Пока! — подошел Крис и поцеловал Ату в щеку. — Не кисни и не забивай себе голову глупостями!..
…Маленькая серенькая собачка топталась на снегу, с желанием справить нужду и не замерзнуть, и искала место, где снег потеплее. Итлар сидел на скамейке, закинув ногу на ногу, скрестив руки и дыша в шарф. Ата стояла рядом с грустными глазами и задумчиво смотрела в одну точку.
— Это окончательное решение? — наконец, разорвал молчание Итлар, приподняв рот над шарфом.
— Да. Мы уже обручены. Я уезжаю через месяц.
Итлар снова уткнулся в шарф и теперь опять сидел неподвижно, пялясь на не решающуюся собачку.
— Значит, все? Больше не увидимся?!
— Почему же? — оживилась Ата. — Будешь в Ситоне — заходи, я тебе всегда рада!
Итлар встал, убрал шарф с лица, подошел к Ате и посмотрел ей прямо в глаза. Так он стоял и смотрел, лез к ней внутрь, наверно, в течение минуты. А Ата не могла отвести взгляд и пробиться внутрь Итлара. Что-то мешало. У него в глазах, казалось, появился лед. Толстый, крепкий…
— Ну, тогда пока, — неожиданно повернулся он и пошел прочь.
— Итлар! Ты куда?!
— Думаю исчезнуть. Все надоело! Загород! — остановился Итлар и повернулся к Ате.
— Загород? К Пискарной? В домик? — кричала вслед Ата. Он лишь кивнул в ответ, а потом пошел прочь…
…Ата потрясла головой, встала с дивана и направилась на кухню. Там положила чашку в мойку. Чуть бездвижно постояла, глядя в окно. Еще раз потрясла головой и направилась в спальню, по дороге сбросив полотенце с головы и сняв халат. Потом, в спальне, неожиданно для себя, упала на кровать. Ата просто лежала и смотрела в потолок. Это длилось около пяти минут.
— Телевизор, — проговорила она в воздух, и тот заработал. В нем мелькали какие-то картинки. Кажется, там был Крис. Потом Итлар. Потом Лед. Стас. Алита. Сон. Прохлада. Калачики. 4. Ата…
15.01.2004
8- Спустя
Это было совершенно обычное утро, ничем не отличающееся от всех остальных. Он ушел на работу, а она, как всегда валялась в кровати и глазела на сменяющие друг друга картинки по телевизору, периодически перепрыгивая с канала на канал. Она бы провалялась так еще как минимум полчаса, если бы не звонок, который в тот день разлился по квартире почему-то печальными звуками. Она протянула руку к кнопке на ночном столике и нажала на нее:
— Ало?
— Привет, Ата, это я, Лика, — раздалось из динамиков.
— Литочка! Здравствуй! Сколько лет, сколько зим! — села на кровать и заулыбалась удивленная Ата.
— Да… много. Года три-четыре, не так ли?
— По-моему, все пять! Как ты?
— Я-то в порядке… Ну, почти — голос у Лики был грустный и чем-то озадаченный. — А вот ты… Мне надо кое-что тебе сообщить. Надо поговорить…
— С удовольствием! Предлагаю сегодня вечером встретиться в кафе Криса…
— Нет. Не стоит. Разговор должен быть тет-а-тет и без свидетелей.
— В чем дело?.. Что-то случилось?!
— Да. Потом расскажу. В общем, нет времени… Сегодня в три на пирсе… Ну, в нашем месте, ок?
— Ладно
— Тогда до встречи. Да, и не говори никому о том, что я звонила. Даже Крису.
— Хорошо, — озадаченно проговорила Ата, а на другом конце уже положили трубку. Это очень не похоже на Лику пятилетней давности.
В три — это через пять часов… Время уйма, однако ж, вставать надо…
В два часа пятьдесят пять минут Ата подошла к «их месту». Там пока что не было никого. На самом деле, место было не ее и Лики, а ее, Итлара и Лики. А стало оно их, когда они втроем путешествовали и на неделю остановились в этом городе, Ситоне, который тогда произвел на нее неизгладимое впечатление. Спустя несколько лет, она сюда переехала со своим женихом, для того, чтобы остаться здесь навсегда…
Прошло пять минут.
— Привет, — проговорил мужской голос у нее за спиной. Ата повернулась и похолодела от увиденного. Перед ней стоял мужчина в длинном черном кожаном плаще нараспашку, солнцезащитных очках, и с лицом десятилетней давности.
— Итлар? — удивилась она. Тот только снял очки в ответ. — Итлар! Ты совсем не изменился. То есть, ты абсолютно такой же, каким я тебя помню… А где Лика?
— Не знаю. Это я тебе утром звонил… Наипростейший трюк с имитацией голоса… Но сейчас не обо мне и Лике, а о тебе и твоем муже. Вернее, о нем и о тебе.
— Что с ним?! Я его люблю, он любит меня…
— Я не об этом. Дело в том, Ата…, что десять лет назад я исчез не просто так. Вся моя жизнь перевернулась. Я стал… Как бы это сказать… В общем, я — наемный убийца.
— Ох, Итлар, брось! Ты решил подшутить надо мной?!
— Нет. Я серьезно. Я профессиональный наемный убийца. Но это еще не самое страшное. Самое страшное — это то, что мне дали заказ на твоего мужа, а система не позволяет не выполнять заказы…
— О, боже мой… Итлар! Скажи, что это просто дурацкая шутка! — тот в ответ лишь смотрел вниз и подергивал дужки очков. — И ты его убьешь?
— Я убил бы, если б не обнаружил, что рядом с ним ты, и что ты любишь его до потери пульса… Ко мне ты относилась значительно холоднее, — поднял взгляд с как бы извиняющейся улыбкой он.
— И что дальше? — озадаченно спросила Ата, стоя, скрестив руки.
— А дальше — кошмар. Я его не убью, его убьет кто-нибудь другой (если, конечно, вы не сбежите отсюда), а на меня начнется охота из-за того, что я предал заказчика…
— Боже мой! — схватилась за голову Ата и села на какой-то стоящий рядом с ней ящик. — Боже мой!
— Ата, вам надо бежать. Бросать все и бежать…
— Но дом, но ресторан…
— А жизнь, а любовь?.. Бежать лучше всего в Притолию. Там вас не достанут. По крайней мере, лет пять точно. Я буду оберегать вас ровно одну неделю, после чего сам исчезну, и ты больше обо мне никогда не услышишь… А теперь мне надо идти. Скорее всего, мы никогда не увидимся — на этой планете меня больше не любят. Но, ты хотя бы, не забывай меня, ладно? — он улыбнулся и, не дожидаясь ответа, ушел быстрым бесслышным шагом.
— А как же, — встала Ата, посмотрев в сторону, куда ушел Итлар, но его уже не было. Руки опустились.
На следующий день на Итлара совершили первое неудачное покушение.
Спустя еще неделю, Криса убили.
Спустя пару месяцев, Итлар познакомился со Стасом, который в то время подрабатывал весьма посредственным поэтом в какой-то третьесортной газетенке и пытался издать свою книгу.
16.11.2003
9. Цифры и вечность
Если на бумаге написать все буквы алфавита в порядке, принятом во всем мире и каждой букве дать свою цифру, то слова можно представить в виде цифр. Например:
10_20_13_1_18 18_10_15_20_1_18_21_19 — это имя и фамилия Итлара. А:
1_13_10_20_1 19_10_12_13_16_11_3_1 — имя и фамилия Алиты. У Стаса Вакурина тоже есть свои имя и фамилия. Если пойти еще дальше и найти сумму всех чисел по отдельности в именах и фамилиях, то получится, что Итлара зовут 62 122, а Алиту — 45 85. Стаса тоже зовут. Если сложить цифры в полученных числах по отдельности в именах и фамилиях получатся 8 5 и 9 13 соответственно. У Стаса тоже что-то получиться. Теперь, если сложить имена и фамилии по отдельности, числом Итлара будет 13, а Алиты — 22. У Стаса тоже будет число. Но из одного числа можно получить другое (если сложить цифры первого). В данном случае и у Алиты, и у Итлара получится 4. У Стаса тоже будет какое-то число. Наверно, это знак свыше?! Они созданы друг для друга?.. Ради друг друга… Друг другом…
А если рассмотреть значение чисел, получится, что…
Была зима. А может, и нет. Взлохмаченный седой человек сидел за столом, писал разными шариковыми ручками странные слова и что-то бормотал. Он периодически вставал, проходился по комнате, тряс седой бородой и снова садился и писал.
Дверь открылась, и в квартиру вошли двое с бутылкой рябиновой наливки. Они засмеялись, поприветствовали третьего и прошли в комнату. Затем они втроем сели за стол, достали рюмки, разлили наливку и стали пить, периодически говоря в адрес друг друга теплые слова. Им было хорошо. Было хорошо и ему. Тому, кто знал — они уйдут, придут другие, а он будет всегда. Тому, кто знал будущее наперед. Тому, кто был единственным реально существующим в этом мире. Тому, кто разочаровался в жизни. Тому, кто не искал уже ничего. Тому, кто все время ошибался. Тому, кто не верил ни во что, кроме сейчас и смерти. Тому, кто знал, что сниться только быль. Тому, кого звали «4».
16.11.2003