Один.
Если предположить, что остатки тут распределены нормально, то функция правдоподобия превратится… превратится функция… в…
Два.
Почему-то в голову приходит тот парень, который меня обогнал на велосипеде и показал мне два пальца. Да ещё и добавил: хрен догонишь, развалюха!
Три.
Да, а спина что-то пошаливает в последнее время. Даже не расслабиться толком. Надо бы повернуться на другой бок.
Четыре.
Я так, наверно, вообще никогда не усну. А как, интересно, Егор засыпает? Просто закрывает глаза и выключается? Или у него в голове такая же хрень перед сном творится, как и у меня?
Пять.
Наверно, это даже ненормально, когда ты не просто расслабляешься и засыпаешь, а продолжаешь ещё около получаса рефлексировать и бродить мыслями по пустоте как слепец по пустыне, протягивая так руки вперёд и мыча.
Шесть.
А тут верблюд вылезает в солнцезащитных очках, смотрит на меня надменным взглядом, фыркает и начинает петь что-то там про шоколадный батончик.
Семь.
И ещё один. За ним ещё парочка. Кажется, уже получается пять. Или шесть? Нет, это не шесть! Это сигма! Греческий символ такой. Маленькая такая сигма. В квадрате, естественно, куда ж без него?!
Восемь.
Функция действительно превращается в сигму в квадрате! Как просто-то! И нечего выдумывать! И чего у меня весь день никак не получалось это вывести?!
Девять.
Буквы на асфальте белой краской. Когда-то, в бурной молодости, я умудрялся даже добраться до большого числа. Но сейчас что-то не клеится.
Десять.
Интересно, а Грэхам когда-нибудь добирался до своего числа? Там же лесенка лесенок от луны до северного полюса. Я бы на эту лесенку с удовольствием забрался и прогулялся бы с ним по дорожке.
Одиннадцать.
Одиннадцать друзей Оушэна. Так себе фильм. И чего его все хвалят?! Придумают, понимаешь… По мне так тринадцать обезьян лучше одиннадцати друзей Оушена. Шестое чувство, в конце концов. Или пятый элемент. Кстати, если сложить шесть чувств с пятью элементами, то получится одиннадцать обезьян Оушэна.
Двенадцать.
Обезьяны прыгают с дерева на дерево и кричат. Кажется, это пальмы, а это макаки. Все они почему-то оранжевые. Наверно, у них так принято. Одна из них приближается ко мне и спрашивает:
Тринадцать?
Как можно вообще себя поймать в момент засыпания?! Как только сознание погружается в темноту, оно само же себя оттуда и вытаскивает, в процесс бодрствования! Это невозможно!
Четырнадцать.
Может, повернуться на правый бок? Может, там лучше? Может, так получится? Надо попробовать, пожалуй.
Пятнадцать.
— Ты чего не спишь? — спрашивает моя ненаглядная сквозь сон. — Хватит уже ворочаться! Завтра вставать в шесть!
— Я уже сплю, уже сплю, — изображаю сонный голос я и поворачиваюсь на бок.
Что ж, попробуем ещё раз?
Один.