Звонок спрыгнул со стенки и, отчаянно брызгая звуками, пронесся по квартире в поисках кого-нибудь, кто смог бы открыть дверь. Наткнулся он лишь на собаку и попугая. Затем спрыгнул ещё раз и ещё раз пробежался, обнаружив, опять же, только попугая и собаку. Так он прыгал минут пять… Пока, наконец, не нашёл спящего хозяина квартиры и ни разбудил его.
Протирая чешущиеся от аллергии глаза и шмыгая аллергическим носом, хозяин опустил ноги в тапки и направился к двери. Звонок радостно прыгал вокруг него, теперь не успокаиваясь, провожая до двери.
— Иду, иду… — проворчал хозяин. Звонок прыгнул на стену и замер. — Кто там?
— Это я, кто же ещё?
— Ты знаешь, который час?! — лениво открывая дверь, проворчал хозяин.
— Третий, — улыбаясь, и считая, что ей всё можно, проговорила девушка и, войдя в квартиру, припала своими губами к его. Не отрываясь, осторожно притворила за собой дверь и закрыла на замок.
— Нормальные люди в это время спят, — вставил он в паузу между поцелуями.
— Ну, ты же не такой как все, — сделала она тоже самое. — Ты хочешь впустить меня? Ты хочешь меня?..
— Хочу.., но, ведь, завтра.., то есть сегодня, вставать рано…
— Хочешь, чтобы я ушла? — оторвалась от него она и посмотрела ему внутрь глаз.
— Нет, нет… что ты… На тебя у меня есть время в любое время суток, — он улыбнулся и припал к её губам, в то время как она стала расстегивать блузку и снимать обувь. Он взял её на руки и, пройдя в свою комнату, аккуратно положил на кровать словно дорогую хрупкую вазу, так и готовую рассыпаться на мелкие кусочки при неправильном прикосновении.
Естественно, ночь была бурной и он не выспался, но всё-таки заснул, часов в шесть.
В семь часов по комнате вокруг кровати уже прыгал писк будильника, переживая о том, что хозяин опоздает на работу. Её нигде не было.
Протирая готовый чихнуть от аллергии нос, и моргая чешущимися от аллергии, невыспавшимися глазами, он пошёл на кухню готовить завтрак. Она, естественно, уже ушла… Поставив чайник на заварку, а в СВЧ-печь кашку, достав хлеб, колбасу, масло и икру. Взяв в руки нож. Сев на стул. Намазав масло, а потом и икру на один. Намазав масло и положив сверху колбасу на второй. Достав кашку. Поставив завариваться чай. Достав ложку. Достав чашку. Долив чайник доверху. Поглощая кашку ложкой. Запивая чаем из чашки. Откусывая от бутербродов… Думал о ней.
Она слишком занята. У неё нет времени на такие слова, как «Привет», «Пока» и «Я люблю тебя». Она вечно где-то пропадает. У неё нет времени на телефонные разговоры. Нет времени на разговоры тет-а-тет. Она как заведенная не может вырваться из жизни вокруг. Слишком много дел. Наверно, иногда думал он, у неё и на сон времени нет.
Он о ней практически ничего не знает. Икринка лопнула на зубе, разлив свой немногочисленный сок по части нёба и кусочку языка. Он даже не помнит, как они познакомились. И где. И знакомились ли вообще. По радио сообщили, что в городе уже пол восьмого. Он не знает, сколько ей лет. Он не знает, какую музыку она слушает и чем занимается в свободное время, если такое вообще есть…
Но он не может ей сказать «нет» и не пустить её в квартиру, когда она неожиданно приходит к нему и говорит: «Хочешь?».
Её кожа словно бархат.
Её лицо вырезано из камня.
Её глаза, когда она улыбается…
Дальше он не помнил, но в песне были слова, очень точно описывавшие её. Вернее, впечатления о ней. От неё.
Убирая чашку, гладя собаку, давая ей корм, кормя попугая, умываясь, одеваясь, прогуливая собаку, смотря на солнце, почесывая глаза в уголках, которые ближе к носу, скрипя замком входной двери, идя на работу, сидя на работе, бездушно улыбаясь начальнику и коллегам, ковыряя вилкой в обеде, сидя за компьютером… Он гадал придёт ли сегодня она. И во сколько, если придёт.
Почёсывая глаза в уголках и периодически чихая, он плёлся разбито домой, когда увидел её ровненькую фигурку, целующую какого-то толстошеего мужика в губы, а затем запрыгивающую радостно вместе с мужиком-боровом в крутую машину, стоящую рядом. На глазах собрались густые тучки, закрыв собой блеклое сияние солнца и уже собрались пустить дождь, когда его кто-то позвал. Уныло улыбаясь и стараясь не показывать своей унылости и грусти, он пошёл на крик.
Дома ему радовалась собака. Попугай взъерошено сидел на жердочке, недовольно поглядывая на хозяина, за то, что тот его разбудили. Ужина не было. Холодильник изображал из себя то ли Арктику, то ли Антарктику — там было тоже холодно и пусто.
Прогуливая собаку, смотря на звёзды, собирая тучи, прогоняя дождь, шмыгая носом, вложив руки в карманы, возвращаясь с прогулки, закрывая дверь, умываясь, направляясь в свою комнату, бухаясь на незаправленную постель, засыпая… Он думал о борове и его толстой шее. Он думал о ней и её хрупком тельце.
Звонок соскочил со стены и лениво протирая глаза поплёлся будить хозяина. Хозяин проснулся и, проклиная всё на свете, почесывая правый аллергический глаз и зажимая готовый вот-вот чихнуть нос, натягивая мягкие тапки, направился к двери.
— Кто там?
— Это я, кто же ещё?
— Чего ты хочешь? — не открывая двери, упершись в стенку, уронив взгляд в пол, сонно спросил он.
— Я хочу?.. — как бы удивилась она. — Ты хочешь?
Он открыл дверь.